Я - настоящий интернационалист! Я всех ненавижу одинаково (с)
читать дальшеВ складке скалы, где есть чуть-чуть земли, растет, цепляясь за жизнь корнями, шиповник. Мерлин знает, каким ветром его сюда занесло, обитателя лесных опушек и плодородных речных пойм, Мерлин ведает, как он выжил здесь, под режущим серпом розы ветров, и зачем цветет, раскрываясь пятилепестковыми розовыми ртами, жаждущими поцелуев.
Красота бессмысленна.
Двадцать баллов с Гриффиндора. «Северус, что ты пытаешься доказать? Почему ты не снимаешь баллы со Слизерина?!»
«Северус, мальчик мой, Минерва говорит мне, что…»
… он весь из колючек… нет, я все понимаю, но почему гриффиндорцы должны страдать…
Потому что все ненавидят его. Ему чудится усмешка в глубине гриффиндорских глаз, они обзывают его старым уродом в своей гостиной, за закрытыми дверями, - худым длинноносым сальноволосым уродом.
Тогда, еще давно, они смеялись над профессором Флитвиком, говорили: «Филин», говорили: «Подставьте ему скамеечку». Он так забавно взмахивал крошечными руками, пародия на дирижера, Маленький Мук.
Они смеялись над профессором Биннсом, говорили: «Не додох», говорили: «А почему вы такой прозрачный?».
Они смеялись над МакГонагалл, шептались: «Кошка драная», но в глаза говорить ничего не осмеливались.
Из ученических времен он вынес – будь строгим, и над тобой станут смеяться очень тихо.
Мышиный смех слышен из нор, когда он проходит коридорами, темными, унылыми каменными трубами, стуча подошвами ботинок сорокового размера. Эхо разносит его шаги, доносит до каждого угла, будит застоявшиеся там прелые шорохи и вздохи. Отголоски былого, костлявые призраки, преследуют его:
… Сопливус…
… я не хочу идти с ним в паре, дайте мне кого-нибудь другого, сэр!
… почему ты такой тощий и постоянно горбишься? Почему я не могу даже гордиться своим сыном?
В бездонную чашу унижений он складывает смешки девчонок, ярость отца, проделки Мародеров, жалостливые взгляды учителей, злобные – учеников. Белесые нити воспоминаний тянутся и тянутся из головы, заполняют думосбор, и если выпустить их наружу, они забьют подземелья, опутают Хогвартс, поймают замок в прочную сеть и удушат его.
Он дергается в этой паутине, распятый, и отовсюду торчат булавочные головки. Если когда-нибудь, мучимый болью, он рванется слишком сильно, Хогвартс треснет и упадет.
«Я верю в тебя, Северус».
Голубые глаза цвета неба, неба его детства, когда он умел мечтать.
Он верит ему, Альбус верит ему. Директор единственный, кто нуждается в нем.
А в жаркий июньский день Альбус собирает их и говорит: «Этой осенью к нам придет Гарри Поттер».
И в сентябре в Хогвартс приходят: встрепанные волосы, знаменитый шрам, наглость и высокомерие Джеймса в квадрате: тощий мальчишка, сразу же обзаведшийся друзьями.
«Мальчик так много перенес».
Северус знает, но он не в силах прекратить.
Это невозможно, невыносимо; пусть Поттера любят все: одноклассники, учителя, МакГонагалл, но почему еще и Альбус… У мальчишки есть всё, а он забирает себе даже долю, предназначенную не ему. Ядовитым тарантулом злость поселяется в груди.
Тараканы маршируют, и Северус давит их каблуком.
Сотни коричневых надкрыльев, прозрачных крыл лежат на полу в его темной комнате, сотни пустых, выдавленных телец – борьба, которая никому не видна.
«Я верю тебе, Северус».
Верьте мне, директор. Верьте мне.
Я сделаю все, что понадобится, только верьте мне.
На скале, продуваемый ветром, цветет шиповник, одинокий, никому не нужный. Никто не знает о том, как он умеет цвести, никто не видел розовых ртов, отверстых в безмолвном крике. Ветер, налетая порывами, бьет его и гнет ветки, отрывает и уносит прочь лепестки.
Но он все равно цветет.
Красота бессмысленна.
Двадцать баллов с Гриффиндора. «Северус, что ты пытаешься доказать? Почему ты не снимаешь баллы со Слизерина?!»
«Северус, мальчик мой, Минерва говорит мне, что…»
… он весь из колючек… нет, я все понимаю, но почему гриффиндорцы должны страдать…
Потому что все ненавидят его. Ему чудится усмешка в глубине гриффиндорских глаз, они обзывают его старым уродом в своей гостиной, за закрытыми дверями, - худым длинноносым сальноволосым уродом.
Тогда, еще давно, они смеялись над профессором Флитвиком, говорили: «Филин», говорили: «Подставьте ему скамеечку». Он так забавно взмахивал крошечными руками, пародия на дирижера, Маленький Мук.
Они смеялись над профессором Биннсом, говорили: «Не додох», говорили: «А почему вы такой прозрачный?».
Они смеялись над МакГонагалл, шептались: «Кошка драная», но в глаза говорить ничего не осмеливались.
Из ученических времен он вынес – будь строгим, и над тобой станут смеяться очень тихо.
Мышиный смех слышен из нор, когда он проходит коридорами, темными, унылыми каменными трубами, стуча подошвами ботинок сорокового размера. Эхо разносит его шаги, доносит до каждого угла, будит застоявшиеся там прелые шорохи и вздохи. Отголоски былого, костлявые призраки, преследуют его:
… Сопливус…
… я не хочу идти с ним в паре, дайте мне кого-нибудь другого, сэр!
… почему ты такой тощий и постоянно горбишься? Почему я не могу даже гордиться своим сыном?
В бездонную чашу унижений он складывает смешки девчонок, ярость отца, проделки Мародеров, жалостливые взгляды учителей, злобные – учеников. Белесые нити воспоминаний тянутся и тянутся из головы, заполняют думосбор, и если выпустить их наружу, они забьют подземелья, опутают Хогвартс, поймают замок в прочную сеть и удушат его.
Он дергается в этой паутине, распятый, и отовсюду торчат булавочные головки. Если когда-нибудь, мучимый болью, он рванется слишком сильно, Хогвартс треснет и упадет.
«Я верю в тебя, Северус».
Голубые глаза цвета неба, неба его детства, когда он умел мечтать.
Он верит ему, Альбус верит ему. Директор единственный, кто нуждается в нем.
А в жаркий июньский день Альбус собирает их и говорит: «Этой осенью к нам придет Гарри Поттер».
И в сентябре в Хогвартс приходят: встрепанные волосы, знаменитый шрам, наглость и высокомерие Джеймса в квадрате: тощий мальчишка, сразу же обзаведшийся друзьями.
«Мальчик так много перенес».
Северус знает, но он не в силах прекратить.
Это невозможно, невыносимо; пусть Поттера любят все: одноклассники, учителя, МакГонагалл, но почему еще и Альбус… У мальчишки есть всё, а он забирает себе даже долю, предназначенную не ему. Ядовитым тарантулом злость поселяется в груди.
Тараканы маршируют, и Северус давит их каблуком.
Сотни коричневых надкрыльев, прозрачных крыл лежат на полу в его темной комнате, сотни пустых, выдавленных телец – борьба, которая никому не видна.
«Я верю тебе, Северус».
Верьте мне, директор. Верьте мне.
Я сделаю все, что понадобится, только верьте мне.
На скале, продуваемый ветром, цветет шиповник, одинокий, никому не нужный. Никто не знает о том, как он умеет цвести, никто не видел розовых ртов, отверстых в безмолвном крике. Ветер, налетая порывами, бьет его и гнет ветки, отрывает и уносит прочь лепестки.
Но он все равно цветет.
читать дальше
но изменником я его не считала никогда
NastyshkaTomZayka,
от вас невероятный комплимент!
Мне очень нравится объем ваших текстов, образность, подборка метафор - очень здорово. И в Северуса вашего тут я поверила безоговорочно.
ты вообще проницательная
и сколько сочувствия вызывает Снейп, что бы ни писали о нем в "умных" статьях.
Елечка, спасибо.
Ferry,
я не добрая, я справедливая. Но схватываю хорошо, что есть, то есть
blue fox, Праймари, Ларсон, **yana**,
прогноз сбылся
Спасибо вам большое.
Вам спасибо.