нет, поиск по рейтингу - зло!
почему-то в любом фандоме читатели выносят на самый-самый верх какой-то мусор
но если зарыться чуть поглубже, можно отыскать жемчужины
и уж если нашел, преступлением будет не выставить их напоказ

Автор - Velva, рекомендую начать с двух дилогий: про Локи-демона и конунга Локи Лафейсона
1. ficbook.net/readfic/2037178
ficbook.net/readfic/2303477

2. ficbook.net/readfic/1619689
ficbook.net/readfic/1796552

Мне нравится, что Локи там подлый, коварный, жестокий... Хотя нет, оставим только "жестокий", и это первобытная простодушная жестокость стихии - огня, который жжет, воды, в которой можно захлебнуться, ветра, который набирает силу урагана

Вот как он поступил с женой:
читать дальшеОсенью сыграли свадьбу, и Локи привез жену сюда. А весной он поехал через лес к побережью, один, без людей, чтобы не отвлекать никого от весенних работ и…
- И? – Тор слушал Вольштагга, приоткрыв рот.
- И повстречал в весеннем лесу альву, - договорил Вольштагг.
- Альву? – переспросил Тор.
- Ну да, альву, - сердито повторил Вольштагг. – Сам знаешь, тут, на севере, в лесу полно всякой нечисти. Ну, встретил ее и его словно подменили. Про жену и думать забыл. Говорят, каждую ночь, как стемнеет, убегал в лес и до утра там пропадал. Некоторые рыбаки и охотники слыхали ее – как она пела в лесу. Днем пела, а по ночам Локи с ума сводила.
- Тьфу, - смачно сплюнул Тор на пол, - колдовство проклятое. Лучше бы он в нее конской подковой бросил.
- Э-э, - покачал головой Вольштагг. – Все знают, что альвы имеют власть над мужчинами, а красотой превосходят всех человеческих женщин. А Локи было всего-то шестнадцать лет. Ну, вот бегал он так к ней все лето, а осенью у его молодой жены лопнуло терпение, и она совершила большую глупость.
- Ей надо было сесть на коня, да вернуться к отцу, - заметил Тор.
- Твоя правда, - согласился Вольштагг. – Но ей было всего пятнадцать лет, и она сходила с ума от ревности. Люди ей и присоветовали к чародейке сходить. Сходила она к ведьме, а та ее надоумила – зашить мужу в рукава чабреца да железных гвоздей. Альвы не терпят ни железа, кованого на огне, ни этой травы. Ну, вот наша дурочка послушалась ведьмы, взяла да зашила ему в рукава рубахи и в ворот травы да железа.
- И чем дело кончилось?
- Как рассказывали мне старые дружинники, которые всю историю своими глазами видели, - вздохнул Вольштагг, - убежал на ночь глядя Локи в лес, а через полчаса как прошел стон по всем горам, да такой, что земля вздрогнула. Говорят, будто выскочила из леса альва и бегом взлетела на ту скалу, что выдается над омутом. Бежала и кричала на всю округу: «Обманул, обманул». А волосы ее за ней золотой змеей вились. Добежала до края, да и прыгнула в омут. И с тех пор ее больше никто не видел и не слышал.
- Вот и славно, туда ей и дорога, - не сдержался Тор.
- Ей-то да, - угрюмо посмотрел на него Вольштагг. – Но дело обернулось вовсе не так славно, как ты думаешь. Локи трое суток просидел на той скале – сначала кричал да альву звал, потом охрип и просто ждал, надеялся, что она вернется к нему. А когда понял, что больше ее не увидит, то пошел домой, взял жену за локти, сунул головой в очаг и держал до тех пор, пока она до костей не обуглилась.
- Ох ты, турсы и етуны! – охнул Тор, широко раскрыв глаза. – Так и держал?
- Так и держал, и никто не решился ее отбить, конунг все же, - подтвердил Вольштагг. – Ну, когда об этом узнал ее отец, то собрал воинов и приплыл Локи сжигать в усадьбе. Но Локи тут себя первый раз во всей красе и проявил – собрал ополчение и встретил тестя так, что после этой встречи и тесть и его воины легли почивать на погребальные костры. А некоторых он по окрестным деревьям развешал. С тех пор Локи не спит с женщинами, и ни одна из них не смеет переступать порог главного дома в усадьбе. Вот тебе вся история, и я б тебе советовал помалкивать, и не кривить морду, а заниматься тем, для чего ты сюда приплыл!
- Ну, не буду, не буду, - проворчал Тор. – Меня вообще не интересуют эти темные истории. Гнилой он насквозь, твой Локи, вот и все. Пусть бы его мара задушила.

С пленницей:
читать дальшеИ тут Тор понимает, что его разбудило: откуда-то доносится крик, полный нечеловеческой муки. Заглушенный толстыми стенами стон молодой женщины.
- Что это? – шепотом спрашивает Тор и толкает Вольштагга кулаком в бок.
Тот открывает осоловелые глаза и прислушивается. Снова звучит надрывный крик, переходящий в животное скуление, в бьющийся истошный визг.
- Это племянница конунга, с которой забавляется Локи, - тихо отвечает ему Вольштагг и снова ложится на скамью. – Спи.
Тор ложится обратно на лавку и закрывает глаза. Но уснуть он не может еще долго – потому что долго звучат истошные вопли, полные непереносимого страдания.
Утром Тор просыпается от гомона, встает и жадно пьет пиво из подвернувшегося кубка. Выходит на улицу и вертит головой в поисках Вольштагга или Ньерда. Взгляд его упирается в колоду, что лежит посреди двора. Одну из тех, к которым привязывают коней, но сейчас к ней привязана вовсе не лошадь. Тор в первую секунду даже не может понять, что это. Потом он понимает, что это – женщина.
Она сидит в одной рубахе на жестоком морозе. Зимнее яркое солнце безжалостно освещает ее – вспухшее синее лицо, окровавленную ткань рубахи. Тор смотрит на покрытые спекшейся бурой коркой ноги, выломанные назад руки, на свалявшиеся, слипшиеся в колтуны волосы. От вида ее лица Тор, который привык ко всему, внезапно чувствует тошноту. Рот порван, губы иссечены, превратившись в бесформенный кусок сырого мяса. Глаза глубоко ушли в черные синяки вокруг отекшего носа. Голова девушки свешивается на грудь. Вся белая кожа – сплошная рана от ударов кнута и порезов.
- Что это? – вырывается у Тора, который обводит двор тяжелым взглядом в поисках ответа.
Его потемневшие синие глаза останавливаются на Локи. На румяном, как всегда невозмутимом Локи, который идет по двору, болтая с юным прекрасным скальдом. В руках его краснобокое яблоко, уже надкусанное. Локи смеется и протягивает скальду яблоко, а тот откусывает с хрустом, отчего по подбородку его течет сладкий сок. Локи, сверкая совершенно изумрудными на ярком зимнем солнце глазами, протягивает вторую руку и стирает с подбородка юноши сок. И тут его глаза встречаются с взглядом Одинсона. Локи перестает улыбаться.
- Что случилось, могучий Тор? – спрашивает конунг.
- Что это? – кивает Тор на притянутое к колодке сыромятными ремнями посиневшее тело. То, что девушка жива, выдает только пар, который поднимается от окровавленной головы.
- Это? – переводит недоуменный взгляд на пленницу Локи. – Ах, это…Это племянница ярла.
- Зачем так с ней поступать? – не выдерживает Тор. – За нее можно взять выкуп, а если он тебе не нужен, можно просто отпустить! Это женщина, а не воин, она не соберет против тебя дружину!
- Отпустить? – переспрашивает Локи и согласно кивает. – Отвяжите ее.
Два воина подходят и отвязывают ремни. Им с трудом удается растянуть смерзшиеся от крови, закаменевшие путы. Один из воинов поднимает девушку за плечо и встряхивает. Она стоит босыми ногами на снегу. Рубашка сползла с плеча, открывая левую грудь…Вернее, почерневший кусок окровавленного мяса. Тор снова чувствует подкатывающую к горлу тошноту.
- Пусть уходит, - жестко говорит Локи. – Немедленно.
Воин встряхивает девушку, та молча поднимает на него голову и смотрит. Слушает. Потом вздрагивает и, неловко поскользнувшись, бежит прочь. Она заметно хромает. Когда она выбегает из ворот, Локи велит воину:
- Приведите собак!
Тор, не веря, стоит и смотрит, как бежит воин на псарню и вскоре возвращает с двумя огромными серыми волкодавами. Псы гулко брешут, виляют бедрами, рвутся с привязи так, что взрослый мужчина едва их удерживает.
- Спускай! – приказывает Локи. – Ну?! Быстро, трави!
Воин командует псам: «Взять!» и бросает ремень. Волкодавы, коротко бухнув, подхватывают пастями окровавленный снег и бросаются за девушкой, которая бежит по широкой дороге прочь от усадьбы. Все, кто есть во дворе и на дороге, оставляют свои занятия и смотрят на то, как два страшных пса неумолимо настигают девушку и рвут ей ноги. Девушка падает. Раздается охрипший, надрывный крик. Один из псов, с горловым рычанием, вцепляется ей в горло и сильно мотает лобастой головой. Второй подминает девушку под себя и впивается клыками в бок. Летят алые брызги. Снег взрыт и окрашен красной кровью. Псы рычат и рвут неподвижное тело, как тряпку, дергают в разные стороны. Слышен хруст.
Тор стоит, оледенев. Локи делает знак псарю:
- Оттащи собак, а это сожгите на заднем дворе.
Конунг переводит взгляд на викинга и, с насмешкой в глазах, интересуется:
- Ты что-то хочешь сказать мне, Одинсон?
Тор вместо ответа поворачивается и уходит прочь. Он идет, не разбирая дороги и не чувствуя под собой ног. Глаза застилает красная пелена. По пути его догоняет Вольштагг и с разбега прикладывает о стенку коровника.
- Пусти! – хрипит Тор, глядя на друга налитыми кровью глазами.
- Тор, спокойно. Это всего лишь девка, - говорит ему Вольштагг. – Пленница. Ты грабил города, всякого насмотрелся.
- Такого я не видел! – пытается оттолкнуть друга Тор. – И там была война в чужой стране, а тут – дочь знатных людей. За нее можно было взять выкуп! Она ничем не заслужила этого!
- Не заслужила, - говорит ему Вольтштагг и крепко встряхивает за плечи. – Но она была похожа на его жену. Ей просто не повезло. Через два месяца март, лед вскроется, и ты уплывешь. С золотом! Тор! Ты клялся Фандраллу молчать!

Наш Локи с безымянным скальдом:
читать дальшеОн рассказывает, что утром конунг с дружиной уехал со двора — в долгий объезд своих владений, отдать гостевание тем, кто пировал у него на Йоль. А заодно проверить, как живется людям на его землях.
- Он так ездит каждый год, - сообщает Вольштагг. - Локи хочет, чтобы на Йоль самый последний бедняк на его земле был сыт и согрет пламенем очага. Поэтому его люди ему так и преданы. Вернется он теперь не раньше марта, а то и апреля. Пока погостит у всех, пока тяжбы разберет.
- Удивляюсь я, - говорит Фандралл, - как это у него такая забота о своих людях сочетаются с жестокостью и упрямством.
- Ну вот так, - пожимает плечами Вольштагг. - Такой вот он. Капризный, как погода в горах. Своенравный, как ветер с моря. Терпеть не может, когда ему перечат. На прошлый Йоль один скальд, которого он привечал зимой, не спел ему хвалебную песнь, ни одной висы в честь него не сложил. Локи ждал, ждал, а потом велел этого скальда затоптать конями. Но скальдов к нему меньше ездить не перестало, просто теперь все они поют ему висы, и за каждую он дарит золото, даже если виса так себе.

Так он поступает с бывшим любовником:
читать дальшеКогда Тор и Вольштагг подходят к главному дому, им навстречу выходит сам Локи. На нем кольчуга, у бедра висит меч.
- Здравствуй, Тор! - обращается Локи к викингу. - Я бы просил тебя присоединиться ко мне. Вернулся один из моих ярлов, и мне хочется как следует встретить его. Могу ли я располагать твоим мечом?
- Да, можешь, - отвечает Тор. - Я сидел за твоим столом всю зиму, кому же, как не тебе должен служить мой меч?
Локи радостно кивает и велит им садиться на коней и догонять его и дружину. Тор быстро собирается, они с Вольштаггом вскакивают на коней и начинается бешеная скачка на побережье. По дороге они трижды меняют коней, а на другое утро поднимаются на корабль и плывут к устью фьорда, где качаются паруса Бальдра.
Два «дракона» плывут навстречу двум кораблям Лафейсона. Тор стоит рядом с Локи на носу переднего и смотрит, как приближается первый драккар. На носу его стоит высокий красивый мужчина. Бальдр. Тор невольно засматривается на него и вспоминает, как не раз слышал: «Прекрасный, как Бальдр». Слава о красоте Бальдра гремит по всему Северу, равно как слава о его добром сердце и веселом нраве.
Вот и сейчас Бальдр стоит на носу своего драккара и смеется. У него длинные, вьющиеся тугими кольцами волосы редкого цвета — словно темное золото густо течет по плечам. Ярко-голубые глаза сияют. Бальдр очень красив: мужественные правильные черты лица, открытый взгляд, аккуратно подстриженная золотая бородка. Но особую прелесть этому мужественному лицу придает выражение мягкой доброты. Такому, как Бальдр, хочется пожать руку. С таким, как Бальдр, хорошо биться плечом к плечу и сидеть за одним столом. Тор невольно переводит взгляд на Локи и вздрагивает, будто случайно наступил на змею — черную, свернувшуюся в клубок гадюку.
Локи смотрит на Бальдра и губы его кривятся в нехорошей ухмылке.
- Я вижу, ты вернулся ко мне, мой прекрасный Бальдр? - кричит он ему со своего корабля.
- А я вижу, мой конунг, ты вышел встречать меня! - смеется в ответ Бальдр, встряхивая тяжелой гривой волос.
- Я приготовил тебе горячую встречу! - скалится Локи и подает знак.
Выстроенные вдоль бортов драккара лучники поднимают луки с подожженными стрелами.
- Такую же горячую, как наше прощание? - весело кричит Бальдр и хохочет, сверкая белоснежными зубами.
- Ты был не слишком горячим в нашу последнюю ночь! - кричит Локи и резко опускает руку.
Стрелы летят на драккар Бальдра, и вот уже парус и палубу охватывает яркий веселый огонь. Другой драккар Бальдра пытается развернуться, чтобы уйти, но и туда достают огненные стрелы. «Драконы» превращаются в два факела, ярко пылающих под синим апрельским небом на ледяной воде фьорда. Гребцы Бальдра начинают прыгать в воду, где их настигают стрелы и копья с кораблей конунга. Локи стоит на носу и ухмыляется через борт Бальдру в лицо.
- Я бы с удовольствием зажег твою холодную кровь, Лафейсон! - кричит ему Бальдр, отбрасывая прочь щит и меч. - Но ты даже на погребальном костре будешь лежать холодным, словно ётун! Нет такой страсти, Локи Лафейсон, которая бы заставила твое сердце пылать желанием! Рад был повидаться! - и Бальдр в тяжелой кольчуге прыгает за борт, мгновенно скрываясь в темной глубокой воде.
- Ты думаешь, что ушел от меня, мой прекрасный Бальдр? - шипит Локи так, что по позвоночнику Тора проходит озноб. - Как бы не так! Я не отпускал тебя, и даже на дне морском ты не свободен от моей воли. Не думай, что обманул меня, утонув в заливе. Ты вернешься ко мне и получишь свободу только после того, как я тебе разрешу!
Локи, вне себя от ярости, ударяет кулаком о ладонь, круто разворачивается на пятках и идет к корме.
- Всех утопить! Никого не брать на борт, никого не оставлять на воде! - приказывает он мрачному Вольштаггу.
- Но ваши отцы были побратимами! - не выдерживает Тор.
- Он меня предал, - отвечает Локи, не удостаивая его и взглядом. - Он ушел, когда я ему не позволял этого.
- Но вы... вы спали! - багровеет Тор, против воли выражая всю свою злость на происходящее.
- Это не имеет никакого значения, - холодно отвечает Локи, равнодушно отворачиваясь от пылающих кораблей. - Я и так прощал ему слишком многое и слишком долго. Он играл с огнем и знал, что мое сердце не тронут ни его золотые кудри, ни прекрасные очи.
Локи поднимает подбородок и поджимает губы, глядя зелеными спокойными глазами на скалы, окружающие фьорд.
- Ничто и никто не может затронуть мое сердце, - говорит конунг, а ветер треплет его черные волосы. - А это все, - он делает небрежный жест рукой, как бы подразумевая драккар, горящие корабли, скалы, воинов, свои земли, весь мир и Тора в придачу, - это все — лишь для того, чтобы занять время.
Тор смотрит Локи в спину и его охватывает дикое желание выхватить меч и всадить его между лопаток, затянутых в черную кольчугу. И ему приходиться напрячь всю силу воли, чтобы справиться с собой.
Вечером в главном доме жарко пылает огонь в очагах. Тор сидит за своим столом и украдкой поглядывает на Локи. Тот мрачен и сосредоточен на своих мыслях. Словно ждет чего-то. Скальды молчат. Конунг сидит, подперев рукой подбородок, серебряный обруч сверкает на черных волосах.
Ровно в полночь отворяются двери, и в зал входит Бальдр. С него ручьями течет вода, прекрасное лицо посинело, исказилось от воды. Волосы потускнели и слиплись. Бальдр молча проходит к огню и садится на лавку. Его неживые пустые глаза смотрят на пламя.
- Ну и как там, на дне залива? - спрашивает Локи в воцарившейся гробовой тишине. - Жарко ли спать тебе в объятиях дев морских?
- Холодно, - шелестящим шепотом отвечает Бальдр. - Очень холодно.
Каждое слово дается ему с трудом, он словно разучился говорить и силится заново овладеть речью.
- И поэтому ты вернулся ко мне, мой прекрасный Бальдр, чтобы погреться у очага? - ухмыляется Локи и его надменное лицо искажается от злорадного торжества.
- Да, я пришел согреться, - через силу произносит Бальдр.
Локи улыбается и кивает, и до конца вечера мертвый Бальдр сидит у огня и пытается согреться. Когда же он на рассвете поднимается со своего места, Локи спрашивает:
- Придешь ли ты завтра, чтобы погреться, мой прекрасный Бальдр?
- Приду, - глухо отвечает утопленник, и все вздрагивают от ужаса, но сам конунг улыбается.
А затем Локи велит прибить над дверью три железных подковы, и на следующую полночь за дверью раздается стон, полный тоски и муки.
- Мерзни в водах залива, мой прекрасный Бальдр! - кричит Локи со своего места и смеется. - Коли тебя плохо грели мои поцелуи. Лежи в своей холодной постели и вспоминай, как тебе было тепло подле Локи Лафейсона.
И больше Бальдр не приходит из моря, чтобы погреться. А Тор на следующий день идет к Локи, чтобы сказать, что уплывает домой.

А так - с самим Тором:
читать дальше- Ты решил вернуться домой, могучий Тор? - переспрашивает Локи.
- Да, пора бы уже, - говорит Тор.
Локи поджимает губы. Исподлобья смотрит на викинга. Думает. Дважды Лафейсон открывает рот, чтобы произнести слова, но дважды смолкает. И только на третий раз говорит:
- Для чего тебе возвращаться домой, Тор, сын Одина? Разве тебе плохо живется у меня? Оставайся в моей дружине. Будешь сидеть на пиру от меня по правую руку. Я поставлю тебя во главе дружинников. А чуть позже, летом, мы поплывем вместе в набег. И ты будешь стоять рядом со мной на носу драккара. Это будет славный поход, вернешься с богатством и славой. Я решил летом идти в Восточные земли.
- Ты лучший конунг Севера, но я все же должен плыть домой, в свою усадьбу, - говорит Тор, глядя в землю. Чтобы не видеть зеленых настойчивых глаз.
- Почему ты не хочешь остаться? - прямо спрашивает Локи и в голосе его появляется привкус металла и льда.
- Потому что мне надо домой, - упрямо отвечает Тор и поднимает глаза. Несколько секунд они смотрят друг на друга в упор.
- Может быть причина того, что ты не хочешь остаться — твои сны? - вдруг спрашивает Локи и в глазах его всплывает что-то темное, порочное, то самое, что так отталкивает Тора. Одинсон слегка краснеет — зеленые глаза словно видят его насквозь, со всеми темными гнусными мыслями. И это настолько невыносимо, что Тора охватывает жар стыда.
- Да, - нехотя признается он. - На твоей земле меня мучат кошмары. Сны, которые я хочу забыть навсегда.
- Не думаю, чтобы ты их смог забыть, - криво усмехается Локи, и руки его расстегивают плащ на груди, куртку и рубашку. - Потому что ты заберешь их с собой!
Тор смотрит на обнаженную белую шею и грудь конунга. На потемневшие синяки от поцелуев. Каждый из которых помнит наизусть — ведь это его губы оставили их. Локи глядит ему в глаза и его губы растягиваются в той самой улыбке, слегка пьяной и манящей.
- Так это были не сны... - шепчет - или кричит? - Тор, у которого в голове стоит звон, словно от удара молотом.
Тор вскидывает глаза на конунга, и с помутившимся от ненависти сознанием делает шаг вперед. Хватает Локи рукой за горло. Стоит, считая глухие удары сердца в груди.
- Проклятый тролль, - говорит Тор, вне себя от унижения и гнева, - проклятый колдун! Ты опоил меня, когда я пришел к тебе под крышу с открытым сердцем!
- Ты врешь, и врешь себе самому! - шипит ему в ответ Локи, по-волчьи сверкая зелеными глазами. - Никакого колдовства не было! Я всего лишь давал тебе отвар, который помогает от мужского бессилия — чтобы ты перестал сдерживать свою страсть! Но это была твоя страсть! Ты, ты этого хотел, не меньше, чем я! И целовал ты меня сам, а не под действием колдовства!
- Это ты врешь! - ревет Тор, стискивая шею Локи так, что у того перекрывается дыхание. Руки конунга хватаются за ладонь Тора и судорожно отдирают ее от горла. - Я тебя ненавижу! Ты мне отвратителен, как гниющий труп, пролежавший в земле целое лето! Ты, гнусная, подлая, жестокая тварь, у которой нет сердца! Будь ты проклят!
И Тор отшвыривает Локи прочь от себя, словно змею. Тот ударяется спиной и затылком о стену конюшни, падает на бок. Потом медленно встает и зло смотрит на Тора. Из носа его вдруг начинают капать красные капли крови. Локи пальцами проводит по носу, смотрит на кровь, вытирается тыльной стороной ладони.
- Вот об этом ты пожалеешь, мой могучий Тор, - говорит он и скалится в улыбке. - Убирайся на свой хутор, но мы с тобой еще свидимся. И ты не обрадуешься нашей встрече — впредь я не буду с тобой так ласков, как этой зимой.

После такого обещания спать лучше с мечом под матрасом и молотом под подушкой))) Волдеморт по сравнению с конунгом Локи Лафейсоном - все равно что плотник супротив столяра бытовой убийца против серийного маньяка.
Похоже, автор вдохновлялся Джорджем Мартином.
Дальше события катятся к закономерному финалу с неотвратимостью лавины, и то, как автору удалось это передать, завораживает. Зимняя сказка, Снежная Королева, поцелуи мороза, обдирающие кожу, превращающие в ледышки пальцы, заставляющие кровь застыть в жилах.
Почему ётуны синие? Потому что они живые мертвецы.

Но разве можно злиться на огонь, воду и ветер.
Вспомнила две цитаты:
1) "Она действительно прекрасна, и Куллох понимает, что уже давно любит ее, сам не догадываясь об этом. Это - также типично фольклорный мотив, не раз повторяющийся в различных памятниках средневековья. Происходит встреча Куллоха и отца Олуэн. Юноша просит руки девушки, гигант отвечает уклончиво, предлагая обсудить все на следующий день. Когда Куллох и его спутники направляются к выходу, Избаддаден мечет им в спину свое короткое копье, но Бедивер успевает поймать его и в свою очередь метнуть в коварного хозяина и ранить его.
...
Феерический колорит в соединении с известной простодушной жестокостью (побежденному Избаддадену, например, перед свадьбой молодых людей просто отсекают голову, что заранее предопределено), наличие типично фольклорных мотивов и тем (начиная с основного сюжета произведения - добывания невесты через преодоление заранее обусловленных препятствий и выполнение определенного, во многом стандартного набора заданий), повторы, ретардации и т.п. - все это говорит о том, что "Куллох и Олуэн" является переходным произведением, в котором очень сильны элементы фольклора" (А.Д. Михайлов "Артуровские легенды и их эволюция")

2) "Я посмотрел на зал. На две сотни старух, закутанных в магический грим, спрятанных в обворожительные обличья, притворяющихся красавицами, которыми они некогда были или никогда не были.
Добрые и злые – они действительно любили жизнь. Во всех ее проявлениях. Они совершали чудовищные злодеяния из этой самой любви к жизни. Они творили разврат и непотребства, препарировали младенцев и совокуплялись с животными, травили скот и высасывали материнское молоко, запрыгивали ночами на одиноких путников и заставляли тех скакать по лугам и бегать по дорогам. Они были безумны чуть менее, чем мартовские зайцы. Они были сутью матери-природы, самой Земли – природа тоже безжалостна и беспощадна, похотлива и глумлива, кровожадна и коварна.
Они были ведьмы. Наивные и жестокие, как дети, загнанные в ловушки старушечьих тел. Не бывает мужского аналога ведьм, ведьмак из сказок – это совсем, совсем другое. Чтобы быть ведьмой, надо уметь давать жизнь. Иначе не обретешь потребную легкость в ее отнятии". (Лукьяненко "Шестой Дозор")

И конунг Локи Лафейсон, который плохо кончил, "краса и жестокость Севера" - всего лишь дитя этой земли, сын Белого безмолвия, описанного Джеком Лондоном.
Читать такие истории у очага батареи центрального отопления, когда за евроокном завывает вьюга - самое то